Родилась в 1989 году в Полоцке. Окончила магистратуру Института журналистики, пишет репортажи, интервью и прочую публицистику. Временами отваживается на рассказы и даже большие рассказы.
В отличие от большинства добропорядочных белорусов, Вильня мною не воспринималась прообразом райских кущ, на которых царит счастье и умиротворение, так что в качестве места для писательства подошел бы любой другой город: Смолевичи или Рига, Добруш, Любань — в общем, любая местность, изолированная от большого мира в достаточной степени, чтобы коммуникацию можно было свести к Facebook, а к интернету подключаться не по мере необходимости, а по желанию.
Шагал говорил, что для творчества ему бы подошло любое место в Витебске – я бы сидел и смотрел в окно синагоги, или на берегу реки, просто сидел и смотрел, и писал картины. Мне нравилось представлять, что я, как Шагал, могла бы довольствоваться любым берегом реки, но была рада, что резиденция все же разместилась на берегу Вилии.
Кажется, вероятность встретить в Coffee Inn потенциального писателя куда выше, чем студента ЕГУ. Каждый занимает место за столиком с ноутбуком и видом столько загадочным, что сразу становится понятно — не иначе, писатель. Мне хотелось думать, что по моему в меру загадочному виду тоже можно было понять, что я писатель, и я намеренно выбирала для редактирования романа самые непретенциозные места — мне казалось, что если искать идеальное для писательства место, оно должно быть самым невзрачном, а что может быть невзрачнее сетевой кофейни.
В какой-то момент мы с литовским пространством идеально синхронизировались, и Вильнюс подсовывал мне идеальные места, атмосферой воспроизводящие текст, который я писала — мне нравится называть его романом. Когда речь в тексте пошла о «правом береге Сены», я столкнулась с кофейней Montmartre, немного претенциозно стилизованной под классическую французскую кофейню.
Одним словом, это оказались самые продуктивные дни за последние полгода, за которые я очень благодарна ПЭН-центру. Схожий период был, только когда я две недели сидела без работы, но тогда писательский рай прерывался походами по собеседованиям, а это плохая пища для рефлексий, куда хуже, чем литовские барасы, где посетители декламируют Бродского на литовском и Гете на немецком, и знаменитые «узкие улочки» — как же не сказать о литовских «узких улочках»? В Вильнюсе удалось закончить очень важный для меня текст (я слышала, что у каждого писателя должен быть именно очень важный текст), над которым работала почти год. Если бы не было двух недель в Вильнюсе, текст, скорее всего, до сих пор не был бы закончен. Сейчас я изучаю новый для себя мир издательств.
